Президент Чехии Вацлав Клаус (Vaclav Klaus), один из самых известных евроскептиков, написал в The Wall Street Journal статью о провале проекта еврозоны. Клаус считает, что введение евро не принесло тех результатов, которых многие обоснованно или необоснованно ожидали. Между тем Клаус не ожидает крушения еврозоны как института и отмены евро, хотя использование евро дорого обойдется Европе.

После падения коммунизма в 1989 году Чехия стремилась как можно скорее стать нормальной европейской страной. Единственным способом достичь этого было членство в ЕС. У нас не было альтернативы, но воспоминания о коммунизме были еще слишком «свежи». Мы хотели быть свободными, мы не хотели терять свободу и обретенный наконец суверенитет. Многие потому выступали за более гибкие формы европейской интеграции, против так называемого углубления интеграции в ЕС и против создания политического союза в Европе. Такие, как я, очень быстро поняли, что идея европейской единой валюты — опасный проект, который принесет большие проблемы или приведет к недемократической централизации Европы. Моя позиция была ясна: несмотря на все мои оговорки, мы должны были вступать в ЕС, но в то же время должны были бороться против таких проектов, как евро.

«Крушение» евро можно понимать в двух смыслах. Первое значение предполагает, что проект еврозоны не стал успешным и не принес тех положительных результатов, которых от него обоснованно или необоснованно ожидали. Евро ошибочно и безответственно преподносили как неоспоримое экономическое преимущество для всех стран, которые готовы отказаться от своих национальных валют. Многие подробные исследования перед запуском единой валюты сводились к тому, что ее введение поможет ускорить экономический рост и снизить инфляцию. Подчеркивалось также, что страны-участницы еврозоны будут защищены от всех видов экономических сбоев (так называемых экзогенных шоков).

Но такого не получилось. После создания еврозоны, экономический рост в странах-участницах замедлился по сравнению с предыдущими десятилетиями, увеличилось отставание от других стран.

Экономический подъем в Европе замедляется с 1960-х годов. Европейская «социальная рыночная экономика» (soziale Marktwirtschaft) является непродуктивным вариантом государства благосостояния, государственного патернализма, общества праздности, с высокими налогами и низкой мотивацией к труду. Введение евро не развернуло эту тенденцию. По данным ЕЦБ, средний темп роста в странах еврозоны в 1970-ые годы составлял 3,4%, в 1980-ые — 2,4%, в 1990-ые — 2,2%, а в 2001–2009 (в десятилетие евро) — всего 1,1%. Подобного замедления не наблюдалось нигде в мире (если говорить о странах, где не было революций и войн).

Также не произошло и ожидаемого выравнивания по уровню инфляции. Увеличиваются долгосрочные торговые дисбалансы. Кризис «лишь» усилил и обнаружил давние скрытые экономические проблемы, а не был их причиной.

За первые десять лет своего существования еврозона не принесла никакого ощутимого сближения, «гомогенизации» среди государств, входящих в ее состав. Даже Отмар Иссинг (Otmar Issing), бывший член управляющего совета и главный экономист ЕЦБ, неоднократно подчеркивал (в том числе в Праге в декабре 2009 года), что создание еврозоны — это не экономическое, а политическое решение. Преимущества неизбежно оказываются меньше издержек становления и поддержания системы.

Хотя на начальном этапе многие были довольны тем, что становление евро обошлось довольно легко и как будто недорого, это создавало впечатление, что проект евро удачный.

На момент возникновения евро обменные курсы стран, вступающих в еврозону, более или менее отражали экономические реалии. Однако в последнее десятилетие экономическая динамика в разных странах еврозоны стала различаться, и все более заметны отрицательные эффекты «смирительной рубашки» единой валюты. С началом кризиса отсутствие однородности обнаружилось очень четко. В этом смысле я позволяю себе говорить о том, что план создания еврозоны провалился.

На вопрос о «крушении» евро в смысле возможного краха еврозоны как института и упразднения единой валюты я отвечаю отрицательно, такого коллапса не будет. В евро и укрепление его роли как связующего инструмента для ЕС на пути к наднациональной форме существования, был вложен столь огромный политический капитал, что в обозримом будущем от единой валюты, разумеется, не откажутся.

Евро будет существовать и дальше, но это будет обходиться очень высокой ценой — низкими темпами роста. Это грозит экономическими потерями даже для стран вне зоны евро, таких как Чехия.

Можно разделить огромные суммы, которые получит Греция, на число жителей еврозоны, и так посчитать для каждого его «вклад». Но намного более болезненными будут альтернативные издержки, издержки упущенных возможностей, связанных с потенциально более высокими темпами роста. Я не сомневаюсь, что по политическим причинам такую цену все же решат заплатить и жители еврозоны никогда не узнают, во сколько же им обошелся евро.

Механизм, который спасет европейский валютный союз, состоит в увеличении объема финансовых трансфертов, которые должны быть направлены в страны еврозоны, испытывающие самые серьезные экономические и финансовые проблемы. Но все понимают, что масштабные финансовые трансферты возможны только в рамках государства, а ЕС или еврозона не являются государством. Только внутри единого государства есть чувство солидарности между гражданами. Только внутри государства — и объединенная Германия в 1990-ые годы является тому хорошим примером — финансовые трансферты могут быть оправданы и политически жизнеспособны. Стоит отметить, что ежегодный объем финансовых трансфертов между Западной и Восточной Германией в тот период был примерно равен сумме, требуемой для помощи Греции. Спустя двадцать лет мне довелось быть министром финансов распадающегося союза, называвшегося Чехословакией. Должен признать, что страна разрушилась из-за отсутствия взаимной солидарности.

Вот почему Европе придется решать, проводить ли еще и политическую централизацию. Европейцы не хотят этого, поскольку понимают, что это будет в ущерб свободе и процветанию. Есть, однако, реальная опасность, что политики в любом случае это сделают за спинами тех, кто их выбрал. И это меня беспокоит больше всего. Последние согласования в Брюсселе — в буквальном смысле за закрытыми дверями — по вопросам финансовой помощи Греции продемонстрировали, что демократии в этом нет. Германско-французский тандем принял решение от имени всех остальных стран еврозоны, и я боюсь, так и будет продолжаться.

Очевидно, что евро и предлагаемые сегодня меры по его спасению не представляют собой никакого «спасения» для европейской экономики и социальной системы. Моя страна пережила «бархатную революцию» и провела радикальные трансформации политической, экономической и социальной структуры. Пятнадцать лет назад я иногда шутил, что после вступления в ЕС мы должны и там начать «бархатную революцию». К сожалению, это уже перестало быть шуткой.

Чехия избежала ошибки, не вступив в еврозону. Я рад, что мы не единственная страна, придерживающаяся такой точки зрения. В апреле газета The Financial Times опубликовала статью погибшего президента Национального Банка Польши Славомира Скжипека (Sławomir Skrzypek). Материал был написан незадолго до гибели Скжипека в авиакатастрофе под Смоленском. Как подчеркивал Скжипек, «не являясь членом еврозоны, Польша могла использовать преимущество гибкости валютного курса злотого так, что это способствовало экономическому росту и сокращению текущего дефицита платежного баланса без «импорта» инфляции». Он также добавил, что «десятилетняя история падения конкурентоспособности периферийных стран еврозоны оказалась полезным уроком». Добавить к этому нечего.

Вацлав Клаус является президентом Чешской Республики с 2003 года